Александр Мень. Библиологический словарь
"ИЕРОНИМ"

Экзегетические труды И. составляют значительную часть его лит. наследия. Комментарии к Писанию были завершены им в вифлеемский период жизни (386-420). И. написал их в след. хронологич. порядке: Толкования на Гал, Флм, Еф, Тит, Еккл, на Пс 10-16, на Мих, Соф, Наум, Авв, Агг, Иону, Авд, Зах, Мал, Иоиля, Ам, Мф, Дан, Ис, Иез, Иер. К этим комментариям примыкают "Книга вопросов еврейских на книгу Бытия" (389, Migne PL, t.23, p.937-1010), "Предисловие к переводу Паралипоменона" (392), "Предисловие к переводу Притч, Екклесиаста, Песни Песней" (392). Кроме того, богатый экзегетич. материал содержится в обширных письмах И., часто написанных с целью разъяснения того или иного темного места Писания. Первым таким письмом было послание к папе Дамасу о 6 гл. Ис (381). И. также перевел на лат. яз. беседы Оригена на Иер, Ис и Песнь Песней.

И. как филолог; его переводческие и экзегетич. принципы. И. был одним из немногих библеистов святоотеч. периода, основательно изучивших евр. язык. Он считал это необходимым, поскольку, будучи опытным литератором, знал, насколько неточным может быть любой перевод. Сначала он брал уроки у одного христианина-еврея, а потом пользовался услугами неск. ученых раввинов. В конце концов, И. стал свободно говорить на евр. и называл себя "трехъязычным человеком" (т.е. говорящим на лат., греч. и евр. языках). Знал он, хотя, вероятно, и хуже, сир. и *арам. языки. Ему удалось найти "Евангелие евреев" (см. ст. Апокрифы) и перевести его на латынь перевод( этот не сохранился). Познания И. оказали ему большую помощь в деле толкования Библии. Он убедился, что мн. греч. переводы отличаются от евр. текста, а *рукописи изобилуют *разночтениями. Он удивлялся, как прежде могли толковать Писание без соответствующей филологич. подготовки. Идеалом комментатора был для него Ориген. Хотя И. и отвергал богословские мнения великого александрийца, но до конца дней экзегеза Оригена представлялась ему исключительно ценной (Письмо 57).

И. приходилось защищаться от обвинения в использовании "языческих" научных методов, ссылаясь на свт.*Василия Великого, свт.Григория Богослова и *Амфилохия. Он шел еще дальше, утверждая, что в самой Библии использованы языч. источники. "Кому не известно, - писал он, - что и у Моисея и в писаниях пророков нечто заимствовано из книг языческих?" (Письмо 85). Будучи уверен, что Библия дана людям для назидания, что, в частн., Притчи учат "науке жизни", а Екклесиаст укрепляет "навык презирать мирское", И. считал, что это не может быть доводом против научного подхода к свящ. книгам. Любое ремесло, писал он, требует профессионализма. Это относится и к пониманию Библии. Несведущий же человек должен следовать "предшественникам и путеводителям" (Письмо 50).

И. часто полемизировал с иудейскими толкователями, но не пренебрегал *мидрашами, о к-рых узнал от них. Он даже признавал, что старые иудейские комментарии составили "некоторое основание будущему зданию" (Письмо 60). И. настаивал на духовном единстве двух Заветов. Памятуя, что "апостол был из иудеев; первая Церковь Христова собиралась из останков Израиля" (Письмо 64), он писал папе Дамасу: "Что читаем в Ветхом Завете, то самое находим и в Евангелии, и что будет прочитано в Евангелии, то выводится из свидетельства Ветхого Завета" (Письмо 18).

В своих переводах И. стремился передать букву евр. текста, не нарушая при этом законов лат. языка. "Апостолы и евангелисты, - говорил он, - при переводе древних писаний искали с м ы с л а, а не слов" (Письмо 53). Он ссылался на *Илария Пиктавийского, к-рый, по его словам, "не корпел над мертвой буквой и не мучил себя над тухлым переводом невежд, но, так сказать, судом победителя переводил пленные мысли на свой язык" (там же). Знание вост. языков помогло И. разъяснять *акростихи в Писании, смысл *имен Божьих, непереведенные слова (осанна, аллилуйя и др.). Он признал, что нек-рые выражения и термины не имеют в лат. яз. точных эквивалентов (Письмо 111).

Экзегезу И. нельзя охарактеризовать однозначно. С одной стороны, под влиянием Оригена он отдавал дань *аллегорич. методу, очень многое толкуя иносказательно. Но, с другой стороны, он часто предпочитал историч., прямой смысл, отмечая, что этот смысл требует иных экзегетич. правил, нежели аллегоризм (Письмо 65). Свой метод И. сам характеризует след. образом: "Необходимость вынуждает меня направлять путь моей речи между историей и аллегорией, подобно тому, как это бывает между скалами и подводными камнями... От воли читателя, конечно, будет зависеть - по прочтении того и другого [объяснения] - решить, чему более должно следовать" (Толк. на Наума 2:1).

Немалый интерес представляют попытки И. дать объяснение спорным местам Писания. Он никогда их не замалчивал и не обходил, к чему его побуждали вопросы папы Дамаса и своих учениц. Он рассматривал притчу о неверном управителе, неточности в цитации ВЗ у евангелистов, *противоречия в деталях ветхозав. истории. По нек-рым вопросам он вел оживленную переписку с собратьями. Так, с блж.Августином они обсуждали тему Апостольского собора (Деян 15). Августин считал, что собор предоставил христианам-евреям соблюдать прежние обычаи, хотя они и не имели спасительного значения. И. не соглашался с ним. При этом И., несмотря на пылкость своего темперамента, признавал д о п у с т и м о с т ь р а з л и ч н ы х п о н и м а н и й частных экзегетич. вопросов. "Я излагаю, - писал он, - различные толкования, чтобы каждый из многих объяснений следовал, чему хочет" (Письмо 90). Главным для него был центральный смысл Писания, его сущность. Конкретные подробности он считал важными, но не решающими для веры. Тем самым И. заложил основания для принципов всей будущей историко-богословской экзегезы. "Какая польза, - спрашивал И., - гоняться за буквой, спорить из-за ошибки писца или из-за хронологии, когда очень ясно говорится: "буква убивает, а дух животворит"" (2 Кор 3:6) (Письмо 67). *Боговдохновенность для И. была тесно связана с содержанием книг. Так, апокрифы он отвергал не просто потому, что "это книги не тех лиц, кому они приписаны в заглавии", а в силу того, что "в них допущено много погрешностей" и неискушенному человеку "нужно великое благоразумие иметь выбирать золото из грязи" (Письмо 87).

И. уделял внимание и исагогич. вопросам, хотя в его время сведения об истории *Древнего Востока были ничтожны. Однако неоценимую услугу оказало ему практическое знание Св. Земли. Так, в толковании на Ам, он описывает Иудейскую пустыню, близ к-рой он сам жил мн. годы. Он наблюдал природу Палестины, обычаи ее жителей, знакомился с преданиями и агадами. Все это восполняло те пробелы, к-рые впоследствии были заполнены открытиями библ. *археологии.

M i g n e. PL, t.22-30; в рус. пер.: Творения блж. И. Стридонского, К., 1893-[1903]2, т.1-17, в предисловии к 1 т. дан перечень трудов И. в хронологич. порядке.

Д и е с п е р о в А., Блж. И. и его век, М., 1916; еп.*И о с и ф Баженов( Труды блж. И. в деле перевода Свящ. Писания, ПО, 1860, №7; Л о п а р е в Хр., Блж.И., "Странник", 1905, №2; НЭС, т.20; ПБЭ, т.6, с.327-41; *П о л я н с к и й Е.Я., Творения блж.И. как источник для библ. археологии, Каз., 1908; *С м и р н о в А.А., Блж.И. Стридонский как писатель, историк и полемист, ПО, 1871, №6; [Т ь е р и А.], Блж. И. и блж. Августин в их взаимных отношениях, ТКДА, 1868, №7; е г о ж е, Путешествие И. с Павлою и ее спутниками по святым местам, ТКДА, 1869, №1, 7, ВТS, №139, 148, 166; C a v a l l e r a F., Saint Jerњme, sa vie et son oeuvre, v.1-2, P., 1922; K e l l y J.N.D., Jerome, L.-N.Y., 1975; M u r p h y F.X. (ed.), A Monument to St.Jerome, N.Y., 1952; см. также библиогр. к ст. Святоотеческая экзегеза.